Последние дни Помпеи - Страница 48

Пришел один из друзей моего дяди и, увидя, что мы сидим так спокойно, принялся выговаривать матери моей за ее терпение, а мне за мою беспечность; но я продолжал читать. Хотя было уже часов шесть утра, но было темно; ближайшие к нам строения вдруг так сильно закачались, что опасность быть погребенными под развалинами стала вполне очевидной, и мы решили оставить город. Испуганные соседи, как стадо баранов, делающих то, что делают впереди, присоединились к нам и бежали тоже за город. Когда городские здания остались уже позади, мы остановились, чтоб перевести дух; при этом мы были свидетелями необычайных явлений: наши повозки не могли стоять спокойно и постоянно катились то в одну; то в другую сторону; даже подкладывая камни под колеса; мы не могли их удержать. Море от сильного колебания почвы так быстро приливало и отливало, что иногда казалось, будто оно исчезает совершенно, оставляя на суше всевозможных морских животных. На противоположном берегу громадное черное облако внезапно будто лопнуло с ужасным шумом, и масса огненных языков, как гигантские молнии, заняла все видимое впереди пространство. Тогда друг моего дяди стал настойчивее. «Если твой брат, а твои дядя, — говорил он матери и мне, — еще жив, то, конечно, ему желательно, чтобы и вы были спасены; если же он погиб, то наверно, умирая, хотел, чтобы вы его пережили; что же вы медлите и отдыхаете, когда надо бежать?» Мы ему возразили, что нам тяжело думать о собственном спасении, пока мы не уверены, что дядя в безопасности; тогда он оставил нас и пустился бежать.

Облако же опустилось на землю и покрыло море; вся Капреа была совершенно окутана им, а также и горы за нами. Мать принялась меня уговаривать бежать и спасаться: я — дескать — молод и легко могу уйти от беды, а она — стара, слаба и болезненна и будет мучиться мыслью, что из-за нее погибну и я. Я сказал, что без нее не пойду, взял ее за руку и повел с собою; она следовала неохотно, жалуясь, что только задерживает меня. Зола начала падать на нас, хотя еще в небольшом количестве; я оглянулся: густой пар поднимался и гнался за нами, как будто вслед за нами вылился откуда-то широкий поток горячей воды.

— Свернем немного в сторону, пока еще видно, — сказал я матери, — чтобы нас не затолкали, когда станет еще темнее и народ отовсюду пустится бежать.

Только что мы немного отошли, как сделалось совершенно темно, и притом не так, как это бывает в безлунную или пасмурную ночь, а так, как если в запертом кругом пространстве погасить огни. Тут ужь начался хаос: мужчины кричат, женщины плачут, дети пищат; кто зовет детей, кто родителей, там жена ищет мужа; тут жалуются на судьбу, в другом месте оплакивают близких. Многие призывали скорей смерть, чтобы спастись от угрожающей беды. Кто молитвенно воздымал руки к небе и призывал богов, а кто уверял, что никого там наверху нет и что это настала последняя вечная ночь на свете. Находились и такие, которые к настоящему ужасу прибавляли еще вымышленные страхи или сообщали правдоподобные, но небывалые новости. Временами делалось светлее, но от огня, а потом мрак становился еще чернее и пепельный дождь был так густ, что мы поминутно должны были вставать и отряхиваться, чтобы не быть совершенно засыпанными золой. Я бы мог похвалиться, что у меня не вырвалось ни стона, ни жалобы во время всех этих происшествий, если б не мысль, что весь свет со мной и я с ним погибаем, которая доставляла мне большое, хотя и печальное утешение. Наконец, мрак разошелся туманом и дымом, показался настоящий дневной свет, даже появилось солнце, хотя и неясное, как во время затмений. Все вокруг представилось взорам нашим в измененном виде и густо усыпанное пеплом, как снегом. Мы вернулись обратно, подкрепились, как могли, и провели беспокойную ночь между страхом и надеждой. Страх однако одержал верх, так как землетрясение все продолжалось и люди продолжали рисовать самыми яркими красками ужас положения, предсказывая неслыханные бедствия. Мы, однако, хотя и сознавали опасность, но, получив о ней уже понятие, не решались покинуть дом совсем, пока не получим какого либо известия о дяде».

В историческом сочинении Диона Кассия это достопримечательное извержение Везувия описано следующим образом: «Жителям городов Кампании представлялось, что какие-то гиганты в большом числе начали ходить взад и вперед по земле и по воздуху, то по горе, то у ее подошвы. Наступила засуха, почва трескалась и начались землетрясения в разных местах, после чего появились фонтаны горячей воды. Все это происходило с шумом, похожим на подземные удары грома или на страшный рев диких зверей; море бушевало, на небе грохотал гром, потом раздался страшный треск, точно все горы рушатся; и тогда начали вылетать сперва отдельные камни из недр Везувия, а затем масса огня и дыма, так что все потемнело кругом и самое солнце заволокло, как при затмении. День превратился в ночь и свет в тьму, и многие думали, что гиганты зашагали снова, потому что дым принимал напоминавшие людей формы, а в воздухе слышался точно отдаленный трубный звук. Некоторые считали, что это — конец света и весь мир погибнет в этом горящем хаосе. Поэтому все бежали: кто из домов в поле, кто — наоборот — спешил скрыться в домах; кто стремился к морю, кто бежал от моря, всякий, считая самое отдаленное от него место — самым безопасным. Зола покрывала землю и море, погубив при этом много людей и скота; ранее всех погибли все птицы и рыбы; зола эта засыпала города Геркуланум и Помпею, большая часть жителей которых были в то время в театре. Золы была такая масса, что она попала из Италии в Африку, Сирию и Египет; в Рим же она проникла в таком огромном количестве, что закрыла солнце и весь воздух был полон ею. И там некоторое время все были в страхе, не зная, что случилось, и, будучи не в состоянии даже представить себе, что делается, думали, что наступил конец, что все, вероятно, перемешается — солнце померкнет, а земля сольется с небом».